Про Штирлица

— Штирлиц, вы сорвали концерт! Отпираться бесполезно — в вашем чемодане нашли пальчики русской пианистки.

- Барбара, у вас не найдется чашечки кофе? - устало спросил Штирлиц.
- Кофе нет, но есть чай, - радостно захлопотала Барбара.
«Да, наши уже близко», - подумал Штирлиц.

( Read more... )

Фюрер бродит по кабинетам, где пьянствуют высшие офицеры. На него никто не обращает внимания. В коридоре он сталкивается со Штирлицем.
— Хайль Гитлер! — кричит Штирлиц.
— Максимыч, ну хоть ты не издевайся…

Мюллер мчался в автомобиле. Рядом бежал Штирлиц, делая вид, что прогуливается.

Штирлиц родился в январе, но свой день рождения отмечал первого мая, чтобы показать свою солидарность с международным рабочим классом.

Штирлиц пошёл в лес за грибами. Поискал на полянах. Не нашёл. Поискал под деревьями. Не нашёл. Поискал в кустах. Не нашёл. «Не сезон», — подумал Штирлиц, и сел в сугроб.

Штирлиц шел по Берлину. Где-то слева прогремел взрыв, справа послышались выстрелы, за спиной кто-то громко кричал. «Dolby Surround», — с восхищением заметил Штирлиц.

Погода ночью была мерзкая. Штирлиц шел к станции, с трудом разбирая дорогу в тумане. Наутро Мюллеру доложили, что дорога разобрана на протяжении шести километров.

Штирлиц погладил кошку. Кошка сдохла. «Странно», — подумал Штрилиц и поплевал на утюг.

Штирлиц протянул руку врагу. «А рагу ещё не готово!» — вскричал повар и больно ударил Штирлица поварёшкой по голове.

В очереди в столовую стоят Мюллер, Борман, Гиммлер и другие сотрудники. Распихав всех, к буфетной стойке подходит Штирлиц, берет обед и садится за крайний столик. Очередь с обалделым видом провожает его взглядом. Голос за кадром: — Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.

Мюллер: — Штирлиц, а почему вы так покраснели при словах «советский шпион»? «Грёбаный телеканал „Россия“», — подумал Штирлиц.

Штирлиц выбил ногой дверь и на цыпочках подкрался к читающему газету Мюллеру.

Шелленберг дал Штирлицу наводку.
«Немного, зато в валюте», — подумал Штирлиц, пряча в карман рейхсмарки.

Мюллер выглянул из машины. Внезапно с крыши на него свалился кирпич.
— Вот тебе раз, — подумал Мюллер.
— Вот тебе два, — подумал Штирлиц, бросая второй кирпич.

Ещё никогда проект телеканала «Россия» не был так близок к провалу. Штирлиц был арестован в первой же серии при попытке пройти в Рейхсканцелярию по пропуску с цветной фотографией.

Мюллер заходит в кабинет к Шелленбергу:
— Знаете, что ваш Штирлиц в очередной раз награжден орденом Боевого Красного Знамени?
— Знаю, конечно.
— Так почему не арестуете?
— А за что? Он же честно проставился.

— Штирлиц, а вас я попрошу остаться, — сказал Мюллер, доставая из сейфа бутылку армянского коньяка и плитку советского шоколада.
«Ну наконец-то появился связной», — подумал Штирлиц, увидев пароль.

Штирлиц зашел в кабинет и увидел Мюллера в буденовке, сидящего на столе и играющего на балалайке.
— Да, Штирлиц, — меланхолично произнес Мюллер, — не один вы тоскуете по родине!

Мюллер рассказывает Борману:
— Вхожу в кабинет и вижу: Штирлиц из моего сейфа секретные документы вынимает. А глаза хитрые-хитрые. Чувствую, что-то не так, бегу к холодильнику, открываю… так и есть — весь компот, гад, выпил!

Во время воздушной тревоги Штирлиц пробрался в кабинет Шелленберга. Он никогда не упускал возможности позвонить в Москву на халяву.

Штирлиц зашел в кабинет Мюллера и увидел того бездыханно лежащим на полу.
«Отравился, бедняга», — подумал Штирлиц, поглаживая рукоять топора, торчащего из спины.

Мюллер вызывает Штирлица и говорит:
— Завтра коммунистический субботник, явка обязательна.
Штирлиц отвечает «Есть» и поняв, что это провал, садится за стол и пишет:
«Я, штандартенфюрер фон Штирлиц, на самом деле являюсь советским разведчиком».
Мюллер, прочитав этот рапорт, звонит Шелленбергу:
— Вальтер, зайдите посмотреть, что ваши люди придумывают, чтобы на субботники не ходить.

Мюллер стрельнул у Шелленберга сигаретку, закурил и выглянул в окно. По улице шел Штирлиц, выгуливая на поводке крохотную, зеленую с оранжевыми полосками, шестиногую собачонку.
«Странно, — подумал Мюллер, — мне казалось, что Шелленберг курит обычные сигареты…»

Мюллер летел с двадцатого этажа рейхсканцелярии и думал: «Интересно, что же выкинет Штирлиц в следующий раз?»

Штирлиц шел по коридору.
«А ведь это Штирлиц идет», — подумал Мюллер.
«Да, это я иду», — подумал Штирлиц.

Приходит Гитлер на совещание, а поперек комнаты стоит огромный железный ящик.
— Это что такое? — спрашивает он у Мюллера.
— А…это Штирлиц установил новейшее советское миниатюрное подслушивающее устройство.
— А чего ж вы не вытащите его отсюда? — раскричался Гитлер.
— Мы бы с удовольствием, мой фюрер! Только его никто поднять не может.

— Штирлиц! Вам придется объяснить, откуда на моих щиколотках отпечатки ваших пальцев! — сказал Мюллер.
— Вспомнил! — ответил Штирлиц. — Несколько дней назад я помогал Холтофу перетащить вас пьяного через дорогу.

Совещание у Гитлера. Вдруг дверь распахивается, входит Штирлиц с подносом апельсинов, ставит поднос на стол и, ни на кого не обращая внимания, подходит к сейфу, открывает и начинает рыться в нем. Забирает документы, оставляет апельсины и уходит.
— Кто это? — удивленно спрашивает фюрер.
— Русский разведчик полковник Исаев, — безразличным тоном отвечает Мюллер, — у нас Штирлицем числится.
— Так почему же вы его не арестуете?!
— А, все равно отвертится, скажет - апельсины приносил…

В рейхсканцелярии очередь за колбасой. Появляется Штирлиц и, растолкав всех, проходит вперед. Гестаповцы возмущаются. Голос Копеляна за кадром: «Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются без очереди.»

Проснувшись, Штирлиц вспомнил, что вчера на приеме у Мюллера наговорил лишнего. Решив выяснить все разом, он вошел в кабинет Мюллера:
— Мюллер, вы догадались, что я — русский разведчик?
— Нет, — признался Мюллер
— Ну, слава богу, — сказал Штирлиц и со спокойной душой пошел домой.

Штирлиц шел по Цветочной улице.
«Почему Плейшнер не пришел? — в который раз спрашивал себя разведчик. — Почему он прилетел?».

Штирлиц открыл дверь и увидел Холтофа в бронежилете и каске.
— Вот решил с тобой коньяка попить, — ответил Холтоф на удивленный взгляд Штирлица.

— Что это вы мне принесли? — спросил Шелленберг.
— С основной работы разрешение на совместительство, — ответил Штирлиц. Совесть чекиста не позволяла ему незаконно получать вторую зарплату.

Однажды Мюллер придумал замечательный способ узнать, какой же все-таки Штирлиц национальности. Он решил пригласить его в гости и понаблюдать, как тот уйдет: если не попрощавшись, значит, англичанин. Если выпив все спиртное, перебив посуду и совратив хозяйку — русский, если найдя и съев все сало — украинец. Но когда Штирлиц вообще не ушел, а стал жить у Мюллера, постепенно перетаскав к нему свои вещи, группенфюрер наконец догадался, что Штирлиц — еврей.

Штирлиц пришел домой, вытащил из-под кровати радиостанцию и начал отбивать шифровку в Центр… Голос Копеляна за кадром: «Штирлиц не знал азбуки Морзе, но он надеялся, что по радостному бибиканью на Родине поймут — задание выполнено!».

Плейшнер шел по Цветочной улице и увидел на окне 38 утюгов. Он понял, что явка провалена.

Профессор Плейшнер доедал десятую пачку «Беломора», а ампула с ядом все никак не попадалась. «Успеть бы», — думал Плейшнер, поглядывая на оторопевших гестаповцев.

Штирлиц вышел из бара, бодро постукивая запонками по асфальту.

Шелленберг знал: Штирлиц агент советской разведки, но он медлил с арестом, так как ему было жаль терять такого толкового и исполнительного сотрудника.

— А в связи с чем этот звонок? — спросил Мюллер.
— Мне звонят из Кремля, — ответил Штирлиц.
— А-а-а, — ответил Мюллер и успокоился.

Встретив Штирлица, Мюллер упал в обморок.
— Бывает, — подумал Штирлиц и поправил на голове буденовку.

Штирлиц пошел в лес за грибами и не вернулся. Заблудившись, он так и не смог вспомнить, как по-немецки крикнуть «Ау!».

Мюллер — Штирлицу:
— Штирлиц, вы в конец обнаглели! Вчера вас видели перед рейхстагом, вы шли с красным флагом и горланили «Да здравствует 1 мая!»
— Ну вы тоже хороши, дружище Мюллер. А кто на прошлой неделе на юбилее у фюрера пел: «Ще не вмерла Украина»?

Через горы пастора Шлага вела слепая вера. Он даже представить себе не мог, что слепая женщина может быть проводником.

«Если и дальше в том же духе — он окажется в Берне довольно быстро», — думал Штирлиц, глядя на стремительно удаляющегося с лавиной пастора Шлага.

Советские самолеты бомбили Берлин… Бомбили беспощадно, но осторожно: каждый летчик понимал — там Штирлиц.

Штирлиц шел по лесу и увидел дерево.

Штирлиц пришел на встречу со связным в знакомый бар и заказал 100 граммов водки.
— Вся водка у нас закончилась, — извинился бармен.
— Ну тогда 100 граммов коньяку.
— К сожалению, коньяк тоже закончился.
— Ну, а пиво-то есть?
— Увы…
«Значит связной уже здесь», — подумал Штирлиц.

— Штирлиц, вы еврей!
— Что вы, Мюллер, я русский.

- Штирлиц, - устало сказал Мюллер, - Вы отвертелись, когда мы обнаружили Ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас Вам не отвертеться! Почему Ваше удостоверение пахнет русской водкой?!!
- Вы знаете, Мюллер, - не менее устало ответил Штирлиц, - когда Шелленберг ставил на мое удостоверение печать, он предварительно подышал на нее.

Борман мирно спал. Вдпруг в дверь его квартиры кто-то настойчиво постучал. Открыв дверь, Борман увидел человека в шинели, валенках, буденовке и с ППШ за спиной. Человек сказал:
- Слоны идут на север.
- Слоны идут на х...! А Штирлиц живет этажом выше.

Снег давно стаял. Штирлиц явственно слышал скрежет дерева об асфальт.
Пастор Шлаг на лыжах возвращался из Швейцарии.

— Пастор, какой у вас размер ноги?
− 45.
— Я достал лыжные ботинки 38-го размера.
Штирлиц смотрел вслед неловко ковыляющему пастору Шлагу и думал: «А ведь он совсем не умеет ходить на лыжах».

Штирлиц открыл дверь и увидел Холтофа в бронежилете и каске.
— Вот решил с тобой коньяка попить, — ответил Холтоф на удивленный взгляд Штирлица.

Про Штирлица

— Штирлиц, вы сорвали концерт! Отпираться бесполезно — в вашем чемодане нашли пальчики русской пианистки.

- Барбара, у вас не найдется чашечки кофе? - устало спросил Штирлиц.
- Кофе нет, но есть чай, - радостно захлопотала Барбара.
«Да, наши уже близко», - подумал Штирлиц.

( Read more... )

Фюрер бродит по кабинетам, где пьянствуют высшие офицеры. На него никто не обращает внимания. В коридоре он сталкивается со Штирлицем.
— Хайль Гитлер! — кричит Штирлиц.
— Максимыч, ну хоть ты не издевайся…

Мюллер мчался в автомобиле. Рядом бежал Штирлиц, делая вид, что прогуливается.

Штирлиц родился в январе, но свой день рождения отмечал первого мая, чтобы показать свою солидарность с международным рабочим классом.

Штирлиц пошёл в лес за грибами. Поискал на полянах. Не нашёл. Поискал под деревьями. Не нашёл. Поискал в кустах. Не нашёл. «Не сезон», — подумал Штирлиц, и сел в сугроб.

Штирлиц шел по Берлину. Где-то слева прогремел взрыв, справа послышались выстрелы, за спиной кто-то громко кричал. «Dolby Surround», — с восхищением заметил Штирлиц.

Погода ночью была мерзкая. Штирлиц шел к станции, с трудом разбирая дорогу в тумане. Наутро Мюллеру доложили, что дорога разобрана на протяжении шести километров.

Штирлиц погладил кошку. Кошка сдохла. «Странно», — подумал Штрилиц и поплевал на утюг.

Штирлиц протянул руку врагу. «А рагу ещё не готово!» — вскричал повар и больно ударил Штирлица поварёшкой по голове.

В очереди в столовую стоят Мюллер, Борман, Гиммлер и другие сотрудники. Распихав всех, к буфетной стойке подходит Штирлиц, берет обед и садится за крайний столик. Очередь с обалделым видом провожает его взглядом. Голос за кадром: — Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.

Мюллер: — Штирлиц, а почему вы так покраснели при словах «советский шпион»? «Грёбаный телеканал „Россия“», — подумал Штирлиц.

Штирлиц выбил ногой дверь и на цыпочках подкрался к читающему газету Мюллеру.

Шелленберг дал Штирлицу наводку.
«Немного, зато в валюте», — подумал Штирлиц, пряча в карман рейхсмарки.

Мюллер выглянул из машины. Внезапно с крыши на него свалился кирпич.
— Вот тебе раз, — подумал Мюллер.
— Вот тебе два, — подумал Штирлиц, бросая второй кирпич.

Ещё никогда проект телеканала «Россия» не был так близок к провалу. Штирлиц был арестован в первой же серии при попытке пройти в Рейхсканцелярию по пропуску с цветной фотографией.

Мюллер заходит в кабинет к Шелленбергу:
— Знаете, что ваш Штирлиц в очередной раз награжден орденом Боевого Красного Знамени?
— Знаю, конечно.
— Так почему не арестуете?
— А за что? Он же честно проставился.

— Штирлиц, а вас я попрошу остаться, — сказал Мюллер, доставая из сейфа бутылку армянского коньяка и плитку советского шоколада.
«Ну наконец-то появился связной», — подумал Штирлиц, увидев пароль.

Штирлиц зашел в кабинет и увидел Мюллера в буденовке, сидящего на столе и играющего на балалайке.
— Да, Штирлиц, — меланхолично произнес Мюллер, — не один вы тоскуете по родине!

Мюллер рассказывает Борману:
— Вхожу в кабинет и вижу: Штирлиц из моего сейфа секретные документы вынимает. А глаза хитрые-хитрые. Чувствую, что-то не так, бегу к холодильнику, открываю… так и есть — весь компот, гад, выпил!

Во время воздушной тревоги Штирлиц пробрался в кабинет Шелленберга. Он никогда не упускал возможности позвонить в Москву на халяву.

Штирлиц зашел в кабинет Мюллера и увидел того бездыханно лежащим на полу.
«Отравился, бедняга», — подумал Штирлиц, поглаживая рукоять топора, торчащего из спины.

Мюллер вызывает Штирлица и говорит:
— Завтра коммунистический субботник, явка обязательна.
Штирлиц отвечает «Есть» и поняв, что это провал, садится за стол и пишет:
«Я, штандартенфюрер фон Штирлиц, на самом деле являюсь советским разведчиком».
Мюллер, прочитав этот рапорт, звонит Шелленбергу:
— Вальтер, зайдите посмотреть, что ваши люди придумывают, чтобы на субботники не ходить.

Мюллер стрельнул у Шелленберга сигаретку, закурил и выглянул в окно. По улице шел Штирлиц, выгуливая на поводке крохотную, зеленую с оранжевыми полосками, шестиногую собачонку.
«Странно, — подумал Мюллер, — мне казалось, что Шелленберг курит обычные сигареты…»

Мюллер летел с двадцатого этажа рейхсканцелярии и думал: «Интересно, что же выкинет Штирлиц в следующий раз?»

Штирлиц шел по коридору.
«А ведь это Штирлиц идет», — подумал Мюллер.
«Да, это я иду», — подумал Штирлиц.

Приходит Гитлер на совещание, а поперек комнаты стоит огромный железный ящик.
— Это что такое? — спрашивает он у Мюллера.
— А…это Штирлиц установил новейшее советское миниатюрное подслушивающее устройство.
— А чего ж вы не вытащите его отсюда? — раскричался Гитлер.
— Мы бы с удовольствием, мой фюрер! Только его никто поднять не может.

— Штирлиц! Вам придется объяснить, откуда на моих щиколотках отпечатки ваших пальцев! — сказал Мюллер.
— Вспомнил! — ответил Штирлиц. — Несколько дней назад я помогал Холтофу перетащить вас пьяного через дорогу.

Совещание у Гитлера. Вдруг дверь распахивается, входит Штирлиц с подносом апельсинов, ставит поднос на стол и, ни на кого не обращая внимания, подходит к сейфу, открывает и начинает рыться в нем. Забирает документы, оставляет апельсины и уходит.
— Кто это? — удивленно спрашивает фюрер.
— Русский разведчик полковник Исаев, — безразличным тоном отвечает Мюллер, — у нас Штирлицем числится.
— Так почему же вы его не арестуете?!
— А, все равно отвертится, скажет - апельсины приносил…

В рейхсканцелярии очередь за колбасой. Появляется Штирлиц и, растолкав всех, проходит вперед. Гестаповцы возмущаются. Голос Копеляна за кадром: «Они не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются без очереди.»

Проснувшись, Штирлиц вспомнил, что вчера на приеме у Мюллера наговорил лишнего. Решив выяснить все разом, он вошел в кабинет Мюллера:
— Мюллер, вы догадались, что я — русский разведчик?
— Нет, — признался Мюллер
— Ну, слава богу, — сказал Штирлиц и со спокойной душой пошел домой.

Штирлиц шел по Цветочной улице.
«Почему Плейшнер не пришел? — в который раз спрашивал себя разведчик. — Почему он прилетел?».

Штирлиц открыл дверь и увидел Холтофа в бронежилете и каске.
— Вот решил с тобой коньяка попить, — ответил Холтоф на удивленный взгляд Штирлица.

— Что это вы мне принесли? — спросил Шелленберг.
— С основной работы разрешение на совместительство, — ответил Штирлиц. Совесть чекиста не позволяла ему незаконно получать вторую зарплату.

Однажды Мюллер придумал замечательный способ узнать, какой же все-таки Штирлиц национальности. Он решил пригласить его в гости и понаблюдать, как тот уйдет: если не попрощавшись, значит, англичанин. Если выпив все спиртное, перебив посуду и совратив хозяйку — русский, если найдя и съев все сало — украинец. Но когда Штирлиц вообще не ушел, а стал жить у Мюллера, постепенно перетаскав к нему свои вещи, группенфюрер наконец догадался, что Штирлиц — еврей.

Штирлиц пришел домой, вытащил из-под кровати радиостанцию и начал отбивать шифровку в Центр… Голос Копеляна за кадром: «Штирлиц не знал азбуки Морзе, но он надеялся, что по радостному бибиканью на Родине поймут — задание выполнено!».

Плейшнер шел по Цветочной улице и увидел на окне 38 утюгов. Он понял, что явка провалена.

Профессор Плейшнер доедал десятую пачку «Беломора», а ампула с ядом все никак не попадалась. «Успеть бы», — думал Плейшнер, поглядывая на оторопевших гестаповцев.

Штирлиц вышел из бара, бодро постукивая запонками по асфальту.

Шелленберг знал: Штирлиц агент советской разведки, но он медлил с арестом, так как ему было жаль терять такого толкового и исполнительного сотрудника.

— А в связи с чем этот звонок? — спросил Мюллер.
— Мне звонят из Кремля, — ответил Штирлиц.
— А-а-а, — ответил Мюллер и успокоился.

Встретив Штирлица, Мюллер упал в обморок.
— Бывает, — подумал Штирлиц и поправил на голове буденовку.

Штирлиц пошел в лес за грибами и не вернулся. Заблудившись, он так и не смог вспомнить, как по-немецки крикнуть «Ау!».

Мюллер — Штирлицу:
— Штирлиц, вы в конец обнаглели! Вчера вас видели перед рейхстагом, вы шли с красным флагом и горланили «Да здравствует 1 мая!»
— Ну вы тоже хороши, дружище Мюллер. А кто на прошлой неделе на юбилее у фюрера пел: «Ще не вмерла Украина»?

Через горы пастора Шлага вела слепая вера. Он даже представить себе не мог, что слепая женщина может быть проводником.

«Если и дальше в том же духе — он окажется в Берне довольно быстро», — думал Штирлиц, глядя на стремительно удаляющегося с лавиной пастора Шлага.

Советские самолеты бомбили Берлин… Бомбили беспощадно, но осторожно: каждый летчик понимал — там Штирлиц.

Штирлиц шел по лесу и увидел дерево.

Штирлиц пришел на встречу со связным в знакомый бар и заказал 100 граммов водки.
— Вся водка у нас закончилась, — извинился бармен.
— Ну тогда 100 граммов коньяку.
— К сожалению, коньяк тоже закончился.
— Ну, а пиво-то есть?
— Увы…
«Значит связной уже здесь», — подумал Штирлиц.

— Штирлиц, вы еврей!
— Что вы, Мюллер, я русский.

- Штирлиц, - устало сказал Мюллер, - Вы отвертелись, когда мы обнаружили Ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас Вам не отвертеться! Почему Ваше удостоверение пахнет русской водкой?!!
- Вы знаете, Мюллер, - не менее устало ответил Штирлиц, - когда Шелленберг ставил на мое удостоверение печать, он предварительно подышал на нее.

Борман мирно спал. Вдпруг в дверь его квартиры кто-то настойчиво постучал. Открыв дверь, Борман увидел человека в шинели, валенках, буденовке и с ППШ за спиной. Человек сказал:
- Слоны идут на север.
- Слоны идут на х...! А Штирлиц живет этажом выше.

Снег давно стаял. Штирлиц явственно слышал скрежет дерева об асфальт.
Пастор Шлаг на лыжах возвращался из Швейцарии.

— Пастор, какой у вас размер ноги?
− 45.
— Я достал лыжные ботинки 38-го размера.
Штирлиц смотрел вслед неловко ковыляющему пастору Шлагу и думал: «А ведь он совсем не умеет ходить на лыжах».

Штирлиц открыл дверь и увидел Холтофа в бронежилете и каске.
— Вот решил с тобой коньяка попить, — ответил Холтоф на удивленный взгляд Штирлица.

Что-то школа вспомнилась

Точнее, предметы. Как это было.
Математика мне нравилась. До школы. В школе я к ней охладела - в большинстве своём примеры и задачи были унылы, с ними было скучно. Когда пошли более сложные темы, нам на впорос зачем это нужно, был даден ответ "чтобы ты, когда будешь кидать землю с лопаты, рассчитывал траекторию её полёта". Предмет мы знаем постольку-поскольку. Нравились темы про философию математики, которые я читала самостоятельно, в классе мы на это не отвлекались, логарифмы, функции и "последняя" алгебра, где она с началом анализа. Как-то мне попался в руки учебник соседки, ходившей в другую школу, там математику решали через логические задачи. Я мало что тогда поняла, но восхитилась. Жаль, учебник пришлось отдать. Как и книжку про карликан и ноликов, откуда я досрочно узнала про мнимые единицы, Паскаля и другие чудесные вещи.
Русский язык искренне не понимала. что может быть непонятного в русском. Учительница была с даским темпераментом и без особых церемоний, могла оттаскать за волосы или вышвырнуть вещи ученика в коридор, но при этом отлично объясняла материал (как-то очень просто и легко, образно), с мнемоническими приёмами (это игра!), умела хорошо рассказывать и давала задания сочинить-нарисовать историю, сказку, сделать выставку, рассказать... Ну, это когда она не буйствовала. Ещё у неё была роскошная, в три руки толщиной, длинная коса.
Литература нравилась. Там читали книжки! И обсуждали их: о-о-о, это второе по степени удовольствие в этом предмете! Можно было искать, находить. Спорить было нельзя, а писать можно то, что нужно, но никто не запрещал иметь собственного тайного мнения. Ситуация с письменными работами печалила, но иногда мы ставили сценки и читали много стихов.
С учителями по истории нам повезло, история была сложным предметом. Сдать зачёт по истории - это не фигня была. Некоторые мамы возмущались, что ребёнков мучают программой первого курса, а мне нравилось. Мы самостоятельно выводили причины и предпосылки, ища их в документах эпохи; мы "водили" войска по карте, думая, как выгоднее действовать на данной местности; учились давать определения и логично размещать информацию в тетради. Спорили, доказывая свою точку зрения. В том числе были словесные поединки и с учителями, где победа была такой победой.
Рисование было излюбленным предметом, особенно с появлением Галины Александровны. Галина Александровна была художником, стихийным педагогом и вела художественный кружок, куда меня даже поводили немножко. В старших классах рисование сменилось черчением, это было более строго (гораздо более строго), но тоже увлекательно, в чём-то спортом: сумеешь начертить это так, чтобы у этого аспиранта не осталось к тебе претензий? Я даже собиралась поступать на архитектора, меня завораживали чертежи зданий, я с упоением рисовала собственные наивные чертежи, но как-то заебало сдавать нудный экзамен.
География: помню плохо, как недавно выяснилось. Карты, животные, культура стран и рассказы учительницы меня интересовали, остальное не запомнилось. А, нет! Как запонить горы Мугоджары? "Мухи жареные". Полуостров Я-мал и Пиренеи.
Физкультуру я не любила, у меня комплекс всего физиологического, а нормы были одни для всех. Да ещё тупые и скучные. На неё приходилось ходить с температурой 38, с тахикардией и пороком сердца. Впрочем, когда мы играли во что-нибудь, это было ещё ничего. Или гимнастикой занимались. А лыжи, у-у-у, ненавижу: в первом классе, помню, стояла в холле школы и молча плакала. Не то, чтобы я хотела плакать, но у меня после "прогулки" жутко болели мизинцы на руках, отогреваясь - видимо, отморозила.
Ритмика - альтернатива танцам - началась со второго лкасса и продолжалась ровно год, я на неё ходила мало. Во-первых,потому что это было дополнительно (платно, но попытались выставить как обязательное) и там были русские народные танцы, которые мне вообще никуда не упали, и "ковырялочки" меня никогда не вдохновляли. Во-вторых, у учителя была манера общаться в стиле "двигаешься, как в штаны наложил". Хотя мне ни разу от него не прилетело, "танцевать" вот там я отказалась наотрез. Родители, к моему удивлению, пошли мне навстречу.
Стилистика была лёгкой и забавной. Вроде игры, но как бы предмет учебный.
Экология была у нас или нет, не помню. Вроде бы была. С другой стороны, видмо, это был совершенно невнятный предмет.
Обществознание было какое-то неясное. С олдной тсороны, присутствовали интересные темы и с учителем иногда было интересно послушать, он мог даже организовать экскурсию. С другой стороны, порой Таракана заносило и тогда он давал нам заполнять тесты по темпераменту, а затем ставил за них оценки, исходя из результата. (Меланхоликам - "три", холерикам - "четыре", сангвиникам - "пять".)
Культурология могла бы быть интересным предметом, если бы там была культурология, а не история дисциплины культурология. Ну или лектор иной, Читал её нам генерал с красным дипломом, то есть он сначала был с красным дипломом, а потом стал генералом. Человек неплохой, но лектор занудственный-с.
Политология и социология нравились больше, в основном благодаря личности лектора. Кстати, он назвал меня идеальной женой.
По психологии я читала книжку Орлова, писала про бесконечное мышление (он бесконечно читал одно и то же), и именно данный доцент отличился розданным тестом IQ. Тест был корявый, процедура проведения была нарушена донельзя, нормы были странными, и ни о какой валидности не шло и речи - понимаю я сейчас, но тогда это было неважно. К тому же тест был выдан "поиграться" детям. "Дети" его прошли, посчитали и, согласно приведённым оценкам, выяснили кто какую роль в обществе должен исполнять, исходя из набранных баллов. Мы с Пашкой обнаружили себя в сварщиках и после этого дружно отказались давать списывать одноклассникам, мотивируя тем, что интеллектом не вышли.
Труды или технология, где нас учили кашеварить и подрубать платочки. Подрубать платочки меня научили ещё в садике, а в этом предмете самым терпимым было начало года, отводившиеся для кулинарных занятий. На моё день рождения мы выпекли что-то невообразимое: сосиски в тесте и с сыром (мечтание каждого нашего школьника), печеньку и второе. Остальное было тоскливым. Год мы шили фартук. год - юбку, год - халат. Каким-то образом я умудрилась сшить халат самостоятельно, потом меня ругали.
ОБЖ забавный предмет. Вначале не помню, что там было, но потом девочек учили диете при беременности и прочим тайнам женского организма, а мальчики чем-то занимались с культурологическим генералом. Затем мы все вместе с генералом смотрели фильм "Тайга. Инструкция по выживанию". Отличный фильм, кстати.
Что ещё?.. Да, биология. Она была одним из любимых предметов. Я даже выращивала инфузорий и прочую живоность для лабораторных занятий, увлечённо работала с микроскопом и рассматривала срезы головного мозга человека в кедровом масле. Е-е-е, это было чудесно!
Имея на экзаменах пятёрки и участвуя в олимпиадах, за год я получала не больше четвёрки, поскольку учительница у нас была очень сторогой и снижала отметки за не там поставленную запятую, кривой почерк. Она уверяла, что выпустившись, мы будем помнить точное определение фотосинтеза, как и все её ученики. Я не помню точное определение фотосинтеза. Помню анатомию, генетику и клеточное строение с биохимией.
Астрономии у нас не было. Твердь небесная, да-да, но с другой стороны я совершенно не жалею.
Английский должен был быть у нас с первого класса. но первые три года учительница проболела почти все. Наконец дождались первого занятия, там нас с места в карьер начали учить алфавиту. Алфавит мы запомнили с лёту, но я ждала речи - очень хотела услышать английский, как звучит этот язык, но этого не произошло. Английский это было страшно, потому что за ошибки по нему, как и за ошибки по математике, меня сурово наказывали. В шестом классе мы заново читали учебник, который читали в пятом классе. Были светлые моменты в виде диалогов и игр, но они были столь редко, что почти не помню.
Музыка была "пустым" уроком, на мой вкус, мы там пели "погиб наш йуный барабанщик" все пять лет. Репертуар был военно-патриотический, причём, кондовой такой закваски, не менялся, и в качестве сопровождения был аккордеон. Хотя там стояло пианино! И к нему не разрешали прикасаться :( Впрочем, музыкальная школа удовлетворяла мои потребности в музыкальном просвещении, пении и игре на музыкальных инструментах.
На информатику нам достался действующий программист, и он научил нас программировать на бейсике раньше, чем мы его поняли. Потом он спохватился, что не дал нам значений, расстроился и оставшееся время мы играли и рисовали. Именно он познакомил меня с вордом, которого я жаждала, ведь в нём можно было делать книжки!.. По моему тогдашнему мнению)
Физика казалась игрой в седьмом и превратилась в уныльство к одиннадцатому. Ко времени выпуска я совсем разучилась решать лёгкие задачи, но отчего-то не задумываясь справлялась с теми, над которыми тупил весь класс. Неведомо мне сие. Ставить отпыты было здорово, особенно получать на практике результаты, опровергающие физические законы, и однажды мы-таки подожгли линейку и приборы! (Никто ничего не заметил, мы сработали ловко.)
Химия была божественна как наука и очень нервная учительницей. Органическая химия была куда интереснее неорганической (необходимость зазубривать устройство доменных печей ввергала меня в меланхолию), что отражалось и на оценках. Жаль, что основной массив опытов приходился на неорганику: помнится, я в домашних условиях повторяла некоторые из них.

Что-то школа вспомнилась

Точнее, предметы. Как это было.
Математика мне нравилась. До школы. В школе я к ней охладела - в большинстве своём примеры и задачи были унылы, с ними было скучно. Когда пошли более сложные темы, нам на впорос зачем это нужно, был даден ответ "чтобы ты, когда будешь кидать землю с лопаты, рассчитывал траекторию её полёта". Предмет мы знаем постольку-поскольку. Нравились темы про философию математики, которые я читала самостоятельно, в классе мы на это не отвлекались, логарифмы, функции и "последняя" алгебра, где она с началом анализа. Как-то мне попался в руки учебник соседки, ходившей в другую школу, там математику решали через логические задачи. Я мало что тогда поняла, но восхитилась. Жаль, учебник пришлось отдать. Как и книжку про карликан и ноликов, откуда я досрочно узнала про мнимые единицы, Паскаля и другие чудесные вещи.
Русский язык искренне не понимала. что может быть непонятного в русском. Учительница была с даским темпераментом и без особых церемоний, могла оттаскать за волосы или вышвырнуть вещи ученика в коридор, но при этом отлично объясняла материал (как-то очень просто и легко, образно), с мнемоническими приёмами (это игра!), умела хорошо рассказывать и давала задания сочинить-нарисовать историю, сказку, сделать выставку, рассказать... Ну, это когда она не буйствовала. Ещё у неё была роскошная, в три руки толщиной, длинная коса.
Литература нравилась. Там читали книжки! И обсуждали их: о-о-о, это второе по степени удовольствие в этом предмете! Можно было искать, находить. Спорить было нельзя, а писать можно то, что нужно, но никто не запрещал иметь собственного тайного мнения. Ситуация с письменными работами печалила, но иногда мы ставили сценки и читали много стихов.
С учителями по истории нам повезло, история была сложным предметом. Сдать зачёт по истории - это не фигня была. Некоторые мамы возмущались, что ребёнков мучают программой первого курса, а мне нравилось. Мы самостоятельно выводили причины и предпосылки, ища их в документах эпохи; мы "водили" войска по карте, думая, как выгоднее действовать на данной местности; учились давать определения и логично размещать информацию в тетради. Спорили, доказывая свою точку зрения. В том числе были словесные поединки и с учителями, где победа была такой победой.
Рисование было излюбленным предметом, особенно с появлением Галины Александровны. Галина Александровна была художником, стихийным педагогом и вела художественный кружок, куда меня даже поводили немножко. В старших классах рисование сменилось черчением, это было более строго (гораздо более строго), но тоже увлекательно, в чём-то спортом: сумеешь начертить это так, чтобы у этого аспиранта не осталось к тебе претензий? Я даже собиралась поступать на архитектора, меня завораживали чертежи зданий, я с упоением рисовала собственные наивные чертежи, но как-то заебало сдавать нудный экзамен.
География: помню плохо, как недавно выяснилось. Карты, животные, культура стран и рассказы учительницы меня интересовали, остальное не запомнилось. А, нет! Как запонить горы Мугоджары? "Мухи жареные". Полуостров Я-мал и Пиренеи.
Физкультуру я не любила, у меня комплекс всего физиологического, а нормы были одни для всех. Да ещё тупые и скучные. На неё приходилось ходить с температурой 38, с тахикардией и пороком сердца. Впрочем, когда мы играли во что-нибудь, это было ещё ничего. Или гимнастикой занимались. А лыжи, у-у-у, ненавижу: в первом классе, помню, стояла в холле школы и молча плакала. Не то, чтобы я хотела плакать, но у меня после "прогулки" жутко болели мизинцы на руках, отогреваясь - видимо, отморозила.
Ритмика - альтернатива танцам - началась со второго лкасса и продолжалась ровно год, я на неё ходила мало. Во-первых,потому что это было дополнительно (платно, но попытались выставить как обязательное) и там были русские народные танцы, которые мне вообще никуда не упали, и "ковырялочки" меня никогда не вдохновляли. Во-вторых, у учителя была манера общаться в стиле "двигаешься, как в штаны наложил". Хотя мне ни разу от него не прилетело, "танцевать" вот там я отказалась наотрез. Родители, к моему удивлению, пошли мне навстречу.
Стилистика была лёгкой и забавной. Вроде игры, но как бы предмет учебный.
Экология была у нас или нет, не помню. Вроде бы была. С другой стороны, видмо, это был совершенно невнятный предмет.
Обществознание было какое-то неясное. С олдной тсороны, присутствовали интересные темы и с учителем иногда было интересно послушать, он мог даже организовать экскурсию. С другой стороны, порой Таракана заносило и тогда он давал нам заполнять тесты по темпераменту, а затем ставил за них оценки, исходя из результата. (Меланхоликам - "три", холерикам - "четыре", сангвиникам - "пять".)
Культурология могла бы быть интересным предметом, если бы там была культурология, а не история дисциплины культурология. Ну или лектор иной, Читал её нам генерал с красным дипломом, то есть он сначала был с красным дипломом, а потом стал генералом. Человек неплохой, но лектор занудственный-с.
Политология и социология нравились больше, в основном благодаря личности лектора. Кстати, он назвал меня идеальной женой.
По психологии я читала книжку Орлова, писала про бесконечное мышление (он бесконечно читал одно и то же), и именно данный доцент отличился розданным тестом IQ. Тест был корявый, процедура проведения была нарушена донельзя, нормы были странными, и ни о какой валидности не шло и речи - понимаю я сейчас, но тогда это было неважно. К тому же тест был выдан "поиграться" детям. "Дети" его прошли, посчитали и, согласно приведённым оценкам, выяснили кто какую роль в обществе должен исполнять, исходя из набранных баллов. Мы с Пашкой обнаружили себя в сварщиках и после этого дружно отказались давать списывать одноклассникам, мотивируя тем, что интеллектом не вышли.
Труды или технология, где нас учили кашеварить и подрубать платочки. Подрубать платочки меня научили ещё в садике, а в этом предмете самым терпимым было начало года, отводившиеся для кулинарных занятий. На моё день рождения мы выпекли что-то невообразимое: сосиски в тесте и с сыром (мечтание каждого нашего школьника), печеньку и второе. Остальное было тоскливым. Год мы шили фартук. год - юбку, год - халат. Каким-то образом я умудрилась сшить халат самостоятельно, потом меня ругали.
ОБЖ забавный предмет. Вначале не помню, что там было, но потом девочек учили диете при беременности и прочим тайнам женского организма, а мальчики чем-то занимались с культурологическим генералом. Затем мы все вместе с генералом смотрели фильм "Тайга. Инструкция по выживанию". Отличный фильм, кстати.
Что ещё?.. Да, биология. Она была одним из любимых предметов. Я даже выращивала инфузорий и прочую живоность для лабораторных занятий, увлечённо работала с микроскопом и рассматривала срезы головного мозга человека в кедровом масле. Е-е-е, это было чудесно!
Имея на экзаменах пятёрки и участвуя в олимпиадах, за год я получала не больше четвёрки, поскольку учительница у нас была очень сторогой и снижала отметки за не там поставленную запятую, кривой почерк. Она уверяла, что выпустившись, мы будем помнить точное определение фотосинтеза, как и все её ученики. Я не помню точное определение фотосинтеза. Помню анатомию, генетику и клеточное строение с биохимией.
Астрономии у нас не было. Твердь небесная, да-да, но с другой стороны я совершенно не жалею.
Английский должен был быть у нас с первого класса. но первые три года учительница проболела почти все. Наконец дождались первого занятия, там нас с места в карьер начали учить алфавиту. Алфавит мы запомнили с лёту, но я ждала речи - очень хотела услышать английский, как звучит этот язык, но этого не произошло. Английский это было страшно, потому что за ошибки по нему, как и за ошибки по математике, меня сурово наказывали. В шестом классе мы заново читали учебник, который читали в пятом классе. Были светлые моменты в виде диалогов и игр, но они были столь редко, что почти не помню.
Музыка была "пустым" уроком, на мой вкус, мы там пели "погиб наш йуный барабанщик" все пять лет. Репертуар был военно-патриотический, причём, кондовой такой закваски, не менялся, и в качестве сопровождения был аккордеон. Хотя там стояло пианино! И к нему не разрешали прикасаться :( Впрочем, музыкальная школа удовлетворяла мои потребности в музыкальном просвещении, пении и игре на музыкальных инструментах.
На информатику нам достался действующий программист, и он научил нас программировать на бейсике раньше, чем мы его поняли. Потом он спохватился, что не дал нам значений, расстроился и оставшееся время мы играли и рисовали. Именно он познакомил меня с вордом, которого я жаждала, ведь в нём можно было делать книжки!.. По моему тогдашнему мнению)
Физика казалась игрой в седьмом и превратилась в уныльство к одиннадцатому. Ко времени выпуска я совсем разучилась решать лёгкие задачи, но отчего-то не задумываясь справлялась с теми, над которыми тупил весь класс. Неведомо мне сие. Ставить отпыты было здорово, особенно получать на практике результаты, опровергающие физические законы, и однажды мы-таки подожгли линейку и приборы! (Никто ничего не заметил, мы сработали ловко.)
Химия была божественна как наука и очень нервная учительницей. Органическая химия была куда интереснее неорганической (необходимость зазубривать устройство доменных печей ввергала меня в меланхолию), что отражалось и на оценках. Жаль, что основной массив опытов приходился на неорганику: помнится, я в домашних условиях повторяла некоторые из них.