![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Из верхнего окна леди Арлана наблюдала, как Дэглан и Гэннон пересекли площадь между дворцом и конюшней. Когда оба гостя исчезли из ее взгляда, она с улыбкой повернулась к Калинте. «Кажется, будто все идет по плану графа Дэглана», – заметила она своей подопечной. Калинта кивнула, хотя и не была убеждена, что полностью понимает разворачивающуюся игру, в которой ей самой была отведена незначительная роль.
«Я старалась привлечь его внимание, леди, – сказала она, подбирая слова, – но он не отвечает на мои усилия». Леди Арлана пожала плечами. «Будь настойчива, моя дорогая, – нежно подбодрила она. – Пока Вы полностью не соблазните его, Вы не можете считать свою работу выполненной».
Калинта в замешательстве посмотрела на снисходительную улыбку леди Арланы. «Вы все еще не видите, как маленькие поступки ведут к более крупным, не так ли?»
«Боюсь, что нет, моя госпожа», – ответствовала Калинта.
«Сейчас у нас гостит член Благого Дома», – сказала Арлана, пересекая комнату, чтобы усесться в кресло. Он сделала жест, чтобы ее воспитанница села подле неё на скамеечку для ног. «Он член Дома Дугал и, весьма вероятно, что и Красной Ветви тоже».
Калинта нахмурилась. «Означает ли это нечто большее, чем кажется?» – спросила она. Арлана кивнула. «Дом Дугал служит Дому узурпаторов Гвидион с поистине рабской преданностью. Если мы сможем убедить хотя бы одного из лакеев Гвидион хоть немного усомниться в правильности оценки детьми Сокола Неблагих фей, то мы сделаем большой шаг в сторону нарушения равновесия власти в Конкордии. Это кажется Вам чересчур надуманным?».
Калинта подумала мгновение, а потом покачала головой: «Нет. Хотя я по-прежнему не вижу, как соблазнение может вызвать такие важные изменения». Леди Арлана поджала губы и покачала головой. «Ты достаточно хороша в постели», – отметила она. – Но ты все еще не способна заметить, что происходящее в спальне не так уж отличается от любого другого обмена властью. Когда ты сможешь пользоваться обаянием и привлекательностью стоя так же, как когда ты лежишь, я сочту твое образование в области политики завершенным. В дополнение к отданному распоряжению я хочу предложить тебе проследить за тем, что будет происходить между графом Дэгланом и нашим гостем Дугал».
В тот вечер леди Арлана устроила праздник в честь своих гостей. Сэру Гэннону удалось придать себе беззаботный вид, и, сидя по левую сторону от хозяйки и напротив графа Дэглана, он вел учтивую беседу с другими обитателями Серебряного Леса. Днем ранее во время посещения конюшни в компании графа Дэглана, сэр Гэннон познакомился с сэром Локланом, знатоком лесником фрихолда. У него была седая борода, и он цепко держался за остатки своей волшебной природы, редко покидая пределы дворца. Сэр Гэннон также повстречался с лордом Тьерри, Юношей, который, казалось, придерживался экстравагантной манеры поведения, что провозглашала его анархические идеалы. В первый раз за все время Гэннон увидел простолюдинов, обитателей фрихолда: Гарсена, Тролля, бывшего капитаном охраны Леди Арланы, и Зилоа, барда Эшу. За обедом их обслуживали смертные, являвшиеся либо кинэйнами, либо бывшие зачарованными. Гарсен атаковал Гэннон вопросами, очевидно, заинтересованный присутствием такого гостя на территории Серебряного Леса.
Калинта, сидящая так близко к Гэннону, что они почти соприкасались, сама говорила мало, но слушала все, что говорил Гэннон. Леди Арлана спросила Гэннона о его ремесле и не удивилась, когда тот ответил, что работает под началом мастера мечей.
Наконец Дэглан, в течение обеда преимущественно молчавший, возвысил голос: «Есть ли у Вас какие-либо вопросы относительного Вашего пребывания здесь, сэр Гэннон? По крайней мере, если бы я был гостем во фрихолде и очутился в окружении толпы Благих, я постарался бы воспользоваться представленной мне возможностью узнать все, что смогу, о другой половине нашей расы». В мгновение ока атмосфера за обеденным столом изменилась, и Гэннон почувствовал себя выдвинутым на роль допросчика. «Спросите у нас что-нибудь, – уговаривала Калинта. Ее рука прикоснулась к руке Гэннона в знак поддержки.
«Конечно, мы можем лгать Вам», – насмешливо протянул сэр Тьерри. Сэр Гэннон решили игнорировать комментарии молодых Ши. «У меня есть один вопрос», – сказал он. «Только один? У меня была бы, по крайней мере, дюжина», – заметил Зилоа. Гэннон прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить. «Как возможно столь откровенно поддерживать убеждение, будто честь это ложь, когда я наблюдал много случаев благородного поведения, находясь здесь?» – рыцарь Дугал перевел свой взгляд на Дэглана, перед продолжением своего вопроса. «Вы, сэр, могли оставить меня умирать в лесу, и ничего не был бы мудрее. Вместо этого Вы решили вернуть мой дух с края смерти и исцелить раны, нанесенные моему телу, а также… – он обратил свое внимание на хозяйку фрихолда. – И Вы, леди Арлана, Вы проявили ко мне доброту и щедрость Вашего Дома, а Ваш фрихолд оказал мне помощь».
Сэр Тьерри усмехнулся при упоминании «помощи», и сэр Локлан послал испепеляющий взгляд в направлении юноши. Гэннон проигнорировал этот обмен. «Я могу ошибаться, но я вижу честь в этих поступках», – закончил он.
Леди Арлана, казалось, собиралась ответить гостю, когда граф Дэглан, прочистил горло, заявляя о своем желании говорить. Аристократка наклонила голову, позволяя графу ответить первым. «Я понимаю Ваше замешательство, сэр Гэннон, – начал Дэглан, голос его звучал нежно и снисходительно. – Вы труда в рамках этого же заблуждение, как и большинство других, следующих настоянию Благого Кодекса принять смерть прежде бесчестия.
Я опасаюсь, что Вы не делаете различия между действием и намерением. Для себя (я не утверждают, что так считают и все остальные) я решил, что честь – так вы, кажется, определили данное явление – представляет собой ряд банальностей, существующих только в гипотетической сфере. Вы придерживаетесь множества указаний относительно того, что делать можно, а что нельзя, введенных другими ради того, чтобы заставить вас принять определенные правила поведения. Я не принимаю никаких претензий по поводу того, как мои действия трактуют другие или считают, как мне должно поступать. Моя честь – это то, что я считаю таковым, а не то, что полагают другие. Любой другой вид чести – ложь».
Дэглан сделал паузу и посмотрел в сторону леди Арланы. «Вы ничего не хотите прибавить к моему ответу?». Леди Арлана улыбнулась. «Вы получили ответ на свой вопрос, сэр Гэннон?» – спросила она. «Если нет, то я могла бы изложить мои собственные мысли по этому поводу. Чем, возможно, еще более осложнить дело».
«Я верю… я понимаю, что хочет сказать лорд Дэглан, – ответил сэр Гэннон, – но мне бы хотелось услышать и Ваш ответ тоже». Арлана кивнула: «Я должна предупредить, что Вы можете счесть мои взгляды на вопросы чести несколько более безличностными и более провокативными, чем взгляды графа Дэглана», – сказала она, предваряя свою реплику. Гэннон кивнул. «Правила гостеприимства обязывают меня быть сдержанным и не позволяют обижаться на Ваши слова, миледи, – с осторожностью сказал он, – особенно, когда я сам прошу об этом». «Расскажите же», – не удержался сэр Локлан.
«Тогда, в духе взаимного уважения, – сказала леди Арлана, вынуждая гостей, заинтригованных, повернуться к ней, – я буду высказывать свое мнение открыто. Благой Двор доказал истинность нашей философии чести своими действиями. Меры, принятые во время Войны Соответствия армиями Гвидион, Фиона, Дугал, Эйлунд – я подозреваю, и Лиам – не попадают под мое определение благородного поведения. Конечно, чести не было места в зале заседаний во время Ночи Железных Ножей».
Лицо Гэннона побагровело от гнева. Слова леди Арланы словно бы опалили окружающую обстановку – воздух будто бы наэлектризовался от напряженности. Он сдержал поспешный ответ и молча ждал, когда она продолжит. Леди Арлана, казалось, не заметила эффекта своих слов. «Тот факт, что, спустя тридцать лет, Благой Двор по-прежнему удерживает абсолютный суверенитет над волшебным сообществом в Конкордии также говорит о несколько свободной интерпретации понятия «честь», но я могу провести большую часть вечера в обсуждении этой краеугольной темы предательства, которое вы называете честью. Я полагаю, что мы предпочитаем утверждать «честь – это ложь», потому как слишком часто мы видели правдивость наших слов, во время сцен, разыгрываемых на большой политической сцене».
Тяжелая тишина повисла после речи леди Арланы. Всеобщее внимание было сосредоточено на сэре Гэнноне в ожидании его ответа. Гэннон прикрыл глаза, напоминая себе, что он сам задал вопрос, спровоцировав хозяйку дома на обсуждение понимания чести. Когда он снова открыл глаза, он был уже спокоен. Он кивнул леди Арлане и графу Дэглану. «Благодарю вас обоих за откровенность, – сказал он. – Это дало мне пищу для сегодняшних вечерних размышлений, прежде чем я усну».
Ужин закончился через несколько минут и приглашенные разошлись. Сэр Локлан вернулся в библиотеку, а Зилоа и сэр Тьерри бродили за пределами дворца, якобы отправившись на прогулку в сад. Калинта поднималась наверх по лестнице, прожурчав о своем желании свернуться калачиком в уютной постели. Леди Арлана извинилась, сославшись на необходимость своего участия в бытовых вопросах, и удалилась вместе с Гарсеном. Граф Дэглан пожал плечами, когда он остался один на один с сэром Гэнноном. Рыцарь Дугал медленно покачал головой.
«Я не хотел портить ужин», – с сожалением произнес Гэннон.
Дэглан засмеялся. «Напротив, Вы предоставили нашей хозяйке редкую возможность рассказать о своих принципах кому-то, не принадлежащему к Неблагому Двору. Страсть, преобладающая над долгом, – еще один из наших принципов», – напомнил он сэру Гэннону.
Два рыцаря продолжали спорить о чести до глубокой ночи, но ни тот, ни другой не одержал над другим чистой победы на поле боя слов. Когда сэр Гэннон наконец вернулся свою комнату, он обнаружил, что Калинта ждет его в постели. В этот раз он позволил себе ответить на желание, которое она пробудила в нем.
Эригэннон достиг места битвы как раз вовремя, чтобы увидеть, как юный рыцарь в смертельной решимости противостоит толпе чудовищных созданий, разъяренных Таллэйнов, отчаянно пытающихся получить доступ к Аркадии, и химерическим монстрам, рожденным из мечтаний страха и гнева. Не останавливаясь, на свой страх и риск, Эригэннон вступил в борьбу, своим мечом сокращая путь через нападавших с убийственной точностью. Наконец рыцарь Дугал достиг упавшего воина. «Вставай», – скомандовал Эригэннон, закрывая своим щитом на раненого рыцаря, на изорванном плаще которого были серебряные дракон и звезды Дома Эйлиль. «Прикрывай мне спину и следуй за мной шаг в шаг!». Сказав это, Эригэннон принялся прорубать путь обратно на одной лишь ярости, гневе и отчаянии, бушующих у него в уме.
Все окружающее их, мир, вздрогнуло и застонало, словно активизировалась предсмертная агония Грезы. Небо окрасилось в болезненный зеленый оттенок, и ветер выл панихиду, плача о позоре Беан Ши. Как только они очутились в стороне от битвы, Эригэннон и его подопечный столкнулись с извилистым подъемом к остаткам портала, где леди Мойра силой воли все еще держала ворота открытыми. Эригэннон схватил возлюбленную за руку и притянул к себе, толкнул раненого рыцаря через порог в быстро распадающийся портал.
Когда они вошли вовнутрь, рыцарь повернулся к своему спасителю. «Моя жизнь принадлежит тебе навеки, – произнес он. – Так клянется Дэгланиэль из Дома Эйлиль».
Сэр Гэннон проснулся в холодном поту. Рядом спала Калинта, ее-то сновидения были безмятежны в сравнении с его воспоминаниями. «Должен ли я предать того, чья жизнь была сохранена благодаря моему вмешательству? И помнит ли он свою клятву мне?».
В течение следующих двух дней и ночей, сэр Гэннон и граф Дэглан провели большую часть времени в обществе друг друга. Леди Арлана организовала химерическую охоту на лис в Ближней Грезе, граничащей со смертными пределами ее дворца. Сэр Гэннон забыл на короткое время о своих проблемах, радуясь возвращению сил и здоровья своему боевому коню.
В свою очередь, Дэглан воспользовался возможностью узнать на досуге члена Благого Двора поближе. Он выяснил, что, как и он сам, сэр Гэннон с удовольствием играет в шахматы, и два рыцаря посвятили весь день после полудня своему увлечению. Дэглан вскорости вычислил излюбленные тактические приемы и уловки рыцаря Дугала. Сэр Гэннон имел обыкновение встречать противника лицом к лицу, бросаясь на него в лоб даже вслепую при отсутствии долгосрочных преимуществ для достижения краткосрочного успеха. Собственный стиль Дэглана предполагал использование уловок и подсчитывание рисков. «Нет ничего, что мешало бы мне извлечь пользу», – напомнил себе Дэглан, забирая ферзя Гэннона в последнем матче, таким образом приводя в негодность атаки рыцаря Дугал. Сэр Гэннон уступил победу с легкостью, указывающей на то, что его мысли находились в другом месте.
«Вы должны были победить меня несколько шагов назад», – Дэглан наблюдал, как тот заменял фигуры на доске. «Вас беспокоит приближающийся конец нашего отдыха?». Он говорил мягко, но глазами неотступно следил за Гэнноном.
Сэр Гэннон покачал головой. «Возможно», – ответил он. Его тон передавал впечатление, что наблюдения Дэглана были ошибочными, – но, впрочем, не сильно. Гэннон повернул голову в сторону и уставился на точку чуть выше и позади графа Дэглана. «Вы помните что-нибудь?» – спросил Гэннон. Дэглан выглядел озадаченным. «Я не уверен, что понял, о чем Вы спрашиваете», – сказал он. «Вы думали о том времени, до Раскола?» – сказал Гэннон, принимая решение, что время уверток прошло, – и действительно, их было достаточно в течение последних трех дней. «У меня есть несколько туманных воспоминаний, – уклончиво произнес Дэглан, осторожно отвечая на вопрос Гэннона. – Что заставляет Вас задавать мне такие вопросы?».
С некоторым колебанием Гэннон поведал о снах, приходивших к нему. Когда он закончил свой рассказ, завершив его словами, сказанными Дэгланиэлем ап Эйлиль на прощание, словно бы гора упала с его плеч. Граф Дэглан просидел в молчании несколько минут, задумавшись над историей Гэннона. «Если Ваши воспоминания верны, – наконец произнес он, – то моя клятва Вам все еще имеет силу, ведь Вы не предоставили мне возможность исполнить ее».
«Я знаю, – молвил Гэннон голосом, наполненным болью. – «Я чувствую, что предал Вас, принеся послание, содержащее в себе Вашу гибель».
«Не могу помочь Вам с тем, что Вы чувствуете, – резко бросил Дэглан, отказываясь смягчить грубость своих слов какой-нибудь успокоительной банальностью. – Вы должны следовать своему кодексу чести. Если моя жизнь действительно в Ваших руках, я Ваш, и Вы вольны поступать так, как Вы чувствуете, что должны поступать. Клятва, которую, как Вы говорите, я принес Вам, не подразумевает какие-либо положения о моей безопасности или моей свободе».
Гэннон встал со своего места и прошелся по маленькому салону, использовавшемуся в доме леди Арланы в качестве игровой комнаты. Он остановился перед окном и установил свой взор на мирный парк близ дворца.
«Я не могу отказаться от выполнения своего долга перед Парламентом», – сказал он больше для себя, чем для Дэглана. «Никто и не просит Вас об этом», – молвил Дэглан. Гэннон повернулся лицом к рыцарю, испытывая к нему уважение и восхищаясь им. «Существует, однако, одна вещь, которую я могу сделать, – сказал он. – Мне предписано сопровождать Вас в Тару-Нар и там передать Вас в руки комиссии по расследованию. Я намерен стоять рядом с Вами и дать свое свидетельство о Вашем характере и Вашей чести, несмотря на наши различия во мнениях о смысле этого слова. Я сделаю ставку на мою собственную репутацию рыцаря Дома Дугал и верного члена Красной Ветви, настаивая на Вашей невиновности». Гэннон вздохнул, признаваясь в своем членстве в этом наполовину тайном обществе рыцарей Конкордии.
«Нет нужды идти на такой риск ради меня, – сказал Дэглан. – Существует достаточно простое решение Вашей моральной дилеммы, если только Вы захотите воспользоваться ею. Давным-давно, Вы спасли мне жизнь (или претендуете на это). Прошло всего три дня как я получил Ваше расположение. Вы могли бы рассмотреть вопрос оплаты жизнью за жизнь и таким образом освободить меня от обязательств. Или это будет слишком легким путем для того, чей Дом гордится трудностями и физическими пороками?». С горечью в голосе Дэглана невозможно было ошибиться.
Сэр Гэннон побледнел от такого неприкрытого оскорбления слабости его Дома. «Если Вы думаете, что рассердите меня таким грубым напоминанием об этом, – сказал он, выдвигая вперед свою искалеченную левую руку так, чтобы Дэглан получил четкое представление об ее уродстве, – Вы сильно недооцениваете мои намерения. Я не ищу выхода из своего затруднительного положения, я ищу выход из Вашего!».
«Я только что предложил Вам один, если Вы захотите воспользоваться им», – прошептал граф Дэглан. Сэр Гэннон кивнул. «Да будет так, – сказал он, и голос его лишился всех эмоций кроме печали. – Я освобождаю Вас от всех клятв, которые Вы принесли мне», – и, повернувшись спиной к благородному Эйлиль, Гэннон быстро зашагал из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Дэглан провел несколько минут, двигая шахматные фигурки по доске. Затем он встал и тоже вышел из комнаты.
Гэннон проснулся в одиночестве. На сегодня был назначен его отъезд из Серебряного Леса. Быстро собрав свои пожитки, он надел дорожную броню – та была в хорошем состоянии, безо всяких вмятин или других следов недавней битвы. Спал он без сновидений, хотя чувствовал отдаленное беспокойство. Странное нежелание покидать фрихолд сопровождало его. В течение последних трех дней он принимал участие в жизни фрихолда, который, не смотря на все свои отличия, был преисполнен спокойного такта и достоинства. «Я буду помнить это всегда».
Завершив сборы, Гэннон направился попрощаться с леди Арланой и выразить ей свою благодарность за гостеприимство. Она приняла его в своем кабинете.
«Калинта просила передать: она сожалеет, что не сможет проститься, но ей это будет тяжело. Она еще молода и дарит свое сердце слишком легко».
Гэннон почувствовал, что краснеет. Заметив его смущение, леди Арлана мягко засмеялась. «Не беспокойтесь. Она должна была получить манеры куртуазной любви, и я думаю, когда-нибудь она будет благодарна Вам за Ваши наставления в сердечных делах».
«Вы видели графа Дэглана? – спросил Гэннон. – Теперь, когда я вернулся к своим обязанностям, я должен взять опеку над ним и доставить в Тара-Нар».
Леди Арлана подняла брови и позволила крошечной улыбке коснуться ее губ.
«Боюсь, что граф Дэглан уже покинул мой дом, – сказала она, с некоторым удовольствием наблюдая за изумлением, проступающим на лице сэра Гэннона. «Я полагаю, вы оба были в одинаковых условиях гостеприимства – три дня и три ночи, – сказала она. – Время графа Дэглана истекло несколько часов назад, и, соответственно, он ушел. Я думала, Вы поняли». Она извиняющее улыбнулась, хотя выражение ее глаз опровергало изображаемое ею сострадание.
«Тогда у меня еще меньше причин оставаться здесь, когда мой прием закончился, – ответил сэр Гэннон. – И я еще раз благодарю Вас за Ваше гостеприимство и за уроки, которые я получил во время пребывания под Вашей крышей». Он повернулся на каблуках и направился к двери.
«Сэр Гэннон», – окликнула леди Арлана, остановив рыцаря Дугал в дверях. «Перед отъездом граф Дэглан попросил меня передать вам это, – она протянула запечатанное письмо. – Он сказал, что это поможет смягчить удар».
Гэннон заставил себя принять письмо, положил его во внутренний карман и направился прочь из фрихолда. Он отъехал достаточно далеко от Серебряного леса и мчался во весь опор к Тара-Нар, останавливаясь только тогда, когда он или его конь утомлялись. В нескольких милях от своего назначения он остановился, чтобы открыть письмо графа. Сломав печать, он читал слова, размывающиеся под непрошеными слезами.
«Эригэннон,
прости мне мое притворное неведение тогда, когда ты делился со мной воспоминаниями о нашем древнем договоре. С того самого момента, как я воззвал к силе Грезы об исцелении твоих ран и наполнении тебя вновь духом фей, я также знал и об особенностях нашей встречи, произошедшей много веков назад. Оберегая твою память все это время, несмотря на то, что это было вернуть твою горечь в этом первая причина моего ощущения, что я предал тебя. Мне было необходимо, чтобы ты освободил меня от клятвы – и я благодарен тебе за то.
Можешь думать, что я поступил по отношению к тебе бесчестно; если можешь, осуждай меня, но, пожалуйста, пойми, что сейчас – больше чем когда-либо – ты получил ценное понимание о Неблагом сердце моего Дома. Я благодарен тебе за твою самоотверженность, и я не жалею о времени, которое мы провели вместе под одной крышей. По моему представлению, я проходил испытание на отстаивание своего понимания чести. Когда нам представится возможность встретиться вновь, я питаю надежду, что ты скорее примешь меня как оппонента, нежели как врага.
Твой брат во Грезе,
Дэгланиэль ап Эйлиль».
Следующий после отбытия гостей день леди Арлана провела, присматривая за тем, как идет закрытие Серебряного Леса и подготовка к ее собственному длительному отъезду в Конкордию. Ее знакомые в Хибернии* будут ожидать ее прибытия через трод на следующий – или через один – день, после того как леди завершит все текущие дела в своих владениях. Гарсен и сэр Локлан согласились остаться и поддерживать Очаг, в надежде на то, что Парламент Грезы разрешит им сохранить владения, или (что наименее вероятно) право на отныне покинутый фрихолд.
«Единственное, о чем я сожалению, – обратилась она к Калинте, когда они остались вдвоем, – так это то, что не я смогу увидеть лица министров Парламента Грезы, когда они поймут, сколь ловко Дэглан разыграл их и выставил полными дураками».
«Что Вы имеете в виду?» – лицо Калинты выражало недоумение.
«Когда граф Дэглан прибыл сюда в компании бессознательного сэра Гэннона, он сломал печать на послании, хранившегося у нашего гостя Дугал. Ознакомившись с содержанием пергамента, граф изменил имя, стоявшее в нем. Изначально повестка предназначалась мне, а не Дэглану. По-видимому, всплыла на поверхность информация о моем визите в Королевство Ив незадолго до исчезновения Дэвида Эрдри. Естественно, Парламент предположил худшее.
Действия Дэглана не только позволили мне подготовить свой отъезд, но и дали ему возможность увеличить свои сведения о наших противниках через общение с сэром Гэнноном».
«Что же будет с графом Дэгланом?» – Калинта хотела знать это. «Полагаю, через несколько дней он объявится, поскольку граф Дэглан не находится под подозрением в соучастии в каком-либо преступлении против Конкордии. Максимум, они объявят ему выговор за подделку официального документа. У него достаточно друзей в верхах, чтобы можно было с уверенность сказать о том, что любое наказание, которое он понесет за лояльность к собственному Дому, будет минимальным».
«Мне понравился сэр Гэннон», – в задумчивости призналась Калинта. Несколько мгновений спустя она заговорила снова. «Делали ли Вы что-нибудь, что могло поспособствовать исчезновению Высокого Лорда?».
После некоторого колебания леди Арлана с сожалением покачала головой. «Правда не имеет значения, – ответила она, – позволь им изумляться».
*Хиберния – древнее латинское название Ирландии.
«Я старалась привлечь его внимание, леди, – сказала она, подбирая слова, – но он не отвечает на мои усилия». Леди Арлана пожала плечами. «Будь настойчива, моя дорогая, – нежно подбодрила она. – Пока Вы полностью не соблазните его, Вы не можете считать свою работу выполненной».
Калинта в замешательстве посмотрела на снисходительную улыбку леди Арланы. «Вы все еще не видите, как маленькие поступки ведут к более крупным, не так ли?»
«Боюсь, что нет, моя госпожа», – ответствовала Калинта.
«Сейчас у нас гостит член Благого Дома», – сказала Арлана, пересекая комнату, чтобы усесться в кресло. Он сделала жест, чтобы ее воспитанница села подле неё на скамеечку для ног. «Он член Дома Дугал и, весьма вероятно, что и Красной Ветви тоже».
Калинта нахмурилась. «Означает ли это нечто большее, чем кажется?» – спросила она. Арлана кивнула. «Дом Дугал служит Дому узурпаторов Гвидион с поистине рабской преданностью. Если мы сможем убедить хотя бы одного из лакеев Гвидион хоть немного усомниться в правильности оценки детьми Сокола Неблагих фей, то мы сделаем большой шаг в сторону нарушения равновесия власти в Конкордии. Это кажется Вам чересчур надуманным?».
Калинта подумала мгновение, а потом покачала головой: «Нет. Хотя я по-прежнему не вижу, как соблазнение может вызвать такие важные изменения». Леди Арлана поджала губы и покачала головой. «Ты достаточно хороша в постели», – отметила она. – Но ты все еще не способна заметить, что происходящее в спальне не так уж отличается от любого другого обмена властью. Когда ты сможешь пользоваться обаянием и привлекательностью стоя так же, как когда ты лежишь, я сочту твое образование в области политики завершенным. В дополнение к отданному распоряжению я хочу предложить тебе проследить за тем, что будет происходить между графом Дэгланом и нашим гостем Дугал».
В тот вечер леди Арлана устроила праздник в честь своих гостей. Сэру Гэннону удалось придать себе беззаботный вид, и, сидя по левую сторону от хозяйки и напротив графа Дэглана, он вел учтивую беседу с другими обитателями Серебряного Леса. Днем ранее во время посещения конюшни в компании графа Дэглана, сэр Гэннон познакомился с сэром Локланом, знатоком лесником фрихолда. У него была седая борода, и он цепко держался за остатки своей волшебной природы, редко покидая пределы дворца. Сэр Гэннон также повстречался с лордом Тьерри, Юношей, который, казалось, придерживался экстравагантной манеры поведения, что провозглашала его анархические идеалы. В первый раз за все время Гэннон увидел простолюдинов, обитателей фрихолда: Гарсена, Тролля, бывшего капитаном охраны Леди Арланы, и Зилоа, барда Эшу. За обедом их обслуживали смертные, являвшиеся либо кинэйнами, либо бывшие зачарованными. Гарсен атаковал Гэннон вопросами, очевидно, заинтересованный присутствием такого гостя на территории Серебряного Леса.
Калинта, сидящая так близко к Гэннону, что они почти соприкасались, сама говорила мало, но слушала все, что говорил Гэннон. Леди Арлана спросила Гэннона о его ремесле и не удивилась, когда тот ответил, что работает под началом мастера мечей.
Наконец Дэглан, в течение обеда преимущественно молчавший, возвысил голос: «Есть ли у Вас какие-либо вопросы относительного Вашего пребывания здесь, сэр Гэннон? По крайней мере, если бы я был гостем во фрихолде и очутился в окружении толпы Благих, я постарался бы воспользоваться представленной мне возможностью узнать все, что смогу, о другой половине нашей расы». В мгновение ока атмосфера за обеденным столом изменилась, и Гэннон почувствовал себя выдвинутым на роль допросчика. «Спросите у нас что-нибудь, – уговаривала Калинта. Ее рука прикоснулась к руке Гэннона в знак поддержки.
«Конечно, мы можем лгать Вам», – насмешливо протянул сэр Тьерри. Сэр Гэннон решили игнорировать комментарии молодых Ши. «У меня есть один вопрос», – сказал он. «Только один? У меня была бы, по крайней мере, дюжина», – заметил Зилоа. Гэннон прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить. «Как возможно столь откровенно поддерживать убеждение, будто честь это ложь, когда я наблюдал много случаев благородного поведения, находясь здесь?» – рыцарь Дугал перевел свой взгляд на Дэглана, перед продолжением своего вопроса. «Вы, сэр, могли оставить меня умирать в лесу, и ничего не был бы мудрее. Вместо этого Вы решили вернуть мой дух с края смерти и исцелить раны, нанесенные моему телу, а также… – он обратил свое внимание на хозяйку фрихолда. – И Вы, леди Арлана, Вы проявили ко мне доброту и щедрость Вашего Дома, а Ваш фрихолд оказал мне помощь».
Сэр Тьерри усмехнулся при упоминании «помощи», и сэр Локлан послал испепеляющий взгляд в направлении юноши. Гэннон проигнорировал этот обмен. «Я могу ошибаться, но я вижу честь в этих поступках», – закончил он.
Леди Арлана, казалось, собиралась ответить гостю, когда граф Дэглан, прочистил горло, заявляя о своем желании говорить. Аристократка наклонила голову, позволяя графу ответить первым. «Я понимаю Ваше замешательство, сэр Гэннон, – начал Дэглан, голос его звучал нежно и снисходительно. – Вы труда в рамках этого же заблуждение, как и большинство других, следующих настоянию Благого Кодекса принять смерть прежде бесчестия.
Я опасаюсь, что Вы не делаете различия между действием и намерением. Для себя (я не утверждают, что так считают и все остальные) я решил, что честь – так вы, кажется, определили данное явление – представляет собой ряд банальностей, существующих только в гипотетической сфере. Вы придерживаетесь множества указаний относительно того, что делать можно, а что нельзя, введенных другими ради того, чтобы заставить вас принять определенные правила поведения. Я не принимаю никаких претензий по поводу того, как мои действия трактуют другие или считают, как мне должно поступать. Моя честь – это то, что я считаю таковым, а не то, что полагают другие. Любой другой вид чести – ложь».
Дэглан сделал паузу и посмотрел в сторону леди Арланы. «Вы ничего не хотите прибавить к моему ответу?». Леди Арлана улыбнулась. «Вы получили ответ на свой вопрос, сэр Гэннон?» – спросила она. «Если нет, то я могла бы изложить мои собственные мысли по этому поводу. Чем, возможно, еще более осложнить дело».
«Я верю… я понимаю, что хочет сказать лорд Дэглан, – ответил сэр Гэннон, – но мне бы хотелось услышать и Ваш ответ тоже». Арлана кивнула: «Я должна предупредить, что Вы можете счесть мои взгляды на вопросы чести несколько более безличностными и более провокативными, чем взгляды графа Дэглана», – сказала она, предваряя свою реплику. Гэннон кивнул. «Правила гостеприимства обязывают меня быть сдержанным и не позволяют обижаться на Ваши слова, миледи, – с осторожностью сказал он, – особенно, когда я сам прошу об этом». «Расскажите же», – не удержался сэр Локлан.
«Тогда, в духе взаимного уважения, – сказала леди Арлана, вынуждая гостей, заинтригованных, повернуться к ней, – я буду высказывать свое мнение открыто. Благой Двор доказал истинность нашей философии чести своими действиями. Меры, принятые во время Войны Соответствия армиями Гвидион, Фиона, Дугал, Эйлунд – я подозреваю, и Лиам – не попадают под мое определение благородного поведения. Конечно, чести не было места в зале заседаний во время Ночи Железных Ножей».
Лицо Гэннона побагровело от гнева. Слова леди Арланы словно бы опалили окружающую обстановку – воздух будто бы наэлектризовался от напряженности. Он сдержал поспешный ответ и молча ждал, когда она продолжит. Леди Арлана, казалось, не заметила эффекта своих слов. «Тот факт, что, спустя тридцать лет, Благой Двор по-прежнему удерживает абсолютный суверенитет над волшебным сообществом в Конкордии также говорит о несколько свободной интерпретации понятия «честь», но я могу провести большую часть вечера в обсуждении этой краеугольной темы предательства, которое вы называете честью. Я полагаю, что мы предпочитаем утверждать «честь – это ложь», потому как слишком часто мы видели правдивость наших слов, во время сцен, разыгрываемых на большой политической сцене».
Тяжелая тишина повисла после речи леди Арланы. Всеобщее внимание было сосредоточено на сэре Гэнноне в ожидании его ответа. Гэннон прикрыл глаза, напоминая себе, что он сам задал вопрос, спровоцировав хозяйку дома на обсуждение понимания чести. Когда он снова открыл глаза, он был уже спокоен. Он кивнул леди Арлане и графу Дэглану. «Благодарю вас обоих за откровенность, – сказал он. – Это дало мне пищу для сегодняшних вечерних размышлений, прежде чем я усну».
Ужин закончился через несколько минут и приглашенные разошлись. Сэр Локлан вернулся в библиотеку, а Зилоа и сэр Тьерри бродили за пределами дворца, якобы отправившись на прогулку в сад. Калинта поднималась наверх по лестнице, прожурчав о своем желании свернуться калачиком в уютной постели. Леди Арлана извинилась, сославшись на необходимость своего участия в бытовых вопросах, и удалилась вместе с Гарсеном. Граф Дэглан пожал плечами, когда он остался один на один с сэром Гэнноном. Рыцарь Дугал медленно покачал головой.
«Я не хотел портить ужин», – с сожалением произнес Гэннон.
Дэглан засмеялся. «Напротив, Вы предоставили нашей хозяйке редкую возможность рассказать о своих принципах кому-то, не принадлежащему к Неблагому Двору. Страсть, преобладающая над долгом, – еще один из наших принципов», – напомнил он сэру Гэннону.
Два рыцаря продолжали спорить о чести до глубокой ночи, но ни тот, ни другой не одержал над другим чистой победы на поле боя слов. Когда сэр Гэннон наконец вернулся свою комнату, он обнаружил, что Калинта ждет его в постели. В этот раз он позволил себе ответить на желание, которое она пробудила в нем.
Эригэннон достиг места битвы как раз вовремя, чтобы увидеть, как юный рыцарь в смертельной решимости противостоит толпе чудовищных созданий, разъяренных Таллэйнов, отчаянно пытающихся получить доступ к Аркадии, и химерическим монстрам, рожденным из мечтаний страха и гнева. Не останавливаясь, на свой страх и риск, Эригэннон вступил в борьбу, своим мечом сокращая путь через нападавших с убийственной точностью. Наконец рыцарь Дугал достиг упавшего воина. «Вставай», – скомандовал Эригэннон, закрывая своим щитом на раненого рыцаря, на изорванном плаще которого были серебряные дракон и звезды Дома Эйлиль. «Прикрывай мне спину и следуй за мной шаг в шаг!». Сказав это, Эригэннон принялся прорубать путь обратно на одной лишь ярости, гневе и отчаянии, бушующих у него в уме.
Все окружающее их, мир, вздрогнуло и застонало, словно активизировалась предсмертная агония Грезы. Небо окрасилось в болезненный зеленый оттенок, и ветер выл панихиду, плача о позоре Беан Ши. Как только они очутились в стороне от битвы, Эригэннон и его подопечный столкнулись с извилистым подъемом к остаткам портала, где леди Мойра силой воли все еще держала ворота открытыми. Эригэннон схватил возлюбленную за руку и притянул к себе, толкнул раненого рыцаря через порог в быстро распадающийся портал.
Когда они вошли вовнутрь, рыцарь повернулся к своему спасителю. «Моя жизнь принадлежит тебе навеки, – произнес он. – Так клянется Дэгланиэль из Дома Эйлиль».
Сэр Гэннон проснулся в холодном поту. Рядом спала Калинта, ее-то сновидения были безмятежны в сравнении с его воспоминаниями. «Должен ли я предать того, чья жизнь была сохранена благодаря моему вмешательству? И помнит ли он свою клятву мне?».
В течение следующих двух дней и ночей, сэр Гэннон и граф Дэглан провели большую часть времени в обществе друг друга. Леди Арлана организовала химерическую охоту на лис в Ближней Грезе, граничащей со смертными пределами ее дворца. Сэр Гэннон забыл на короткое время о своих проблемах, радуясь возвращению сил и здоровья своему боевому коню.
В свою очередь, Дэглан воспользовался возможностью узнать на досуге члена Благого Двора поближе. Он выяснил, что, как и он сам, сэр Гэннон с удовольствием играет в шахматы, и два рыцаря посвятили весь день после полудня своему увлечению. Дэглан вскорости вычислил излюбленные тактические приемы и уловки рыцаря Дугала. Сэр Гэннон имел обыкновение встречать противника лицом к лицу, бросаясь на него в лоб даже вслепую при отсутствии долгосрочных преимуществ для достижения краткосрочного успеха. Собственный стиль Дэглана предполагал использование уловок и подсчитывание рисков. «Нет ничего, что мешало бы мне извлечь пользу», – напомнил себе Дэглан, забирая ферзя Гэннона в последнем матче, таким образом приводя в негодность атаки рыцаря Дугал. Сэр Гэннон уступил победу с легкостью, указывающей на то, что его мысли находились в другом месте.
«Вы должны были победить меня несколько шагов назад», – Дэглан наблюдал, как тот заменял фигуры на доске. «Вас беспокоит приближающийся конец нашего отдыха?». Он говорил мягко, но глазами неотступно следил за Гэнноном.
Сэр Гэннон покачал головой. «Возможно», – ответил он. Его тон передавал впечатление, что наблюдения Дэглана были ошибочными, – но, впрочем, не сильно. Гэннон повернул голову в сторону и уставился на точку чуть выше и позади графа Дэглана. «Вы помните что-нибудь?» – спросил Гэннон. Дэглан выглядел озадаченным. «Я не уверен, что понял, о чем Вы спрашиваете», – сказал он. «Вы думали о том времени, до Раскола?» – сказал Гэннон, принимая решение, что время уверток прошло, – и действительно, их было достаточно в течение последних трех дней. «У меня есть несколько туманных воспоминаний, – уклончиво произнес Дэглан, осторожно отвечая на вопрос Гэннона. – Что заставляет Вас задавать мне такие вопросы?».
С некоторым колебанием Гэннон поведал о снах, приходивших к нему. Когда он закончил свой рассказ, завершив его словами, сказанными Дэгланиэлем ап Эйлиль на прощание, словно бы гора упала с его плеч. Граф Дэглан просидел в молчании несколько минут, задумавшись над историей Гэннона. «Если Ваши воспоминания верны, – наконец произнес он, – то моя клятва Вам все еще имеет силу, ведь Вы не предоставили мне возможность исполнить ее».
«Я знаю, – молвил Гэннон голосом, наполненным болью. – «Я чувствую, что предал Вас, принеся послание, содержащее в себе Вашу гибель».
«Не могу помочь Вам с тем, что Вы чувствуете, – резко бросил Дэглан, отказываясь смягчить грубость своих слов какой-нибудь успокоительной банальностью. – Вы должны следовать своему кодексу чести. Если моя жизнь действительно в Ваших руках, я Ваш, и Вы вольны поступать так, как Вы чувствуете, что должны поступать. Клятва, которую, как Вы говорите, я принес Вам, не подразумевает какие-либо положения о моей безопасности или моей свободе».
Гэннон встал со своего места и прошелся по маленькому салону, использовавшемуся в доме леди Арланы в качестве игровой комнаты. Он остановился перед окном и установил свой взор на мирный парк близ дворца.
«Я не могу отказаться от выполнения своего долга перед Парламентом», – сказал он больше для себя, чем для Дэглана. «Никто и не просит Вас об этом», – молвил Дэглан. Гэннон повернулся лицом к рыцарю, испытывая к нему уважение и восхищаясь им. «Существует, однако, одна вещь, которую я могу сделать, – сказал он. – Мне предписано сопровождать Вас в Тару-Нар и там передать Вас в руки комиссии по расследованию. Я намерен стоять рядом с Вами и дать свое свидетельство о Вашем характере и Вашей чести, несмотря на наши различия во мнениях о смысле этого слова. Я сделаю ставку на мою собственную репутацию рыцаря Дома Дугал и верного члена Красной Ветви, настаивая на Вашей невиновности». Гэннон вздохнул, признаваясь в своем членстве в этом наполовину тайном обществе рыцарей Конкордии.
«Нет нужды идти на такой риск ради меня, – сказал Дэглан. – Существует достаточно простое решение Вашей моральной дилеммы, если только Вы захотите воспользоваться ею. Давным-давно, Вы спасли мне жизнь (или претендуете на это). Прошло всего три дня как я получил Ваше расположение. Вы могли бы рассмотреть вопрос оплаты жизнью за жизнь и таким образом освободить меня от обязательств. Или это будет слишком легким путем для того, чей Дом гордится трудностями и физическими пороками?». С горечью в голосе Дэглана невозможно было ошибиться.
Сэр Гэннон побледнел от такого неприкрытого оскорбления слабости его Дома. «Если Вы думаете, что рассердите меня таким грубым напоминанием об этом, – сказал он, выдвигая вперед свою искалеченную левую руку так, чтобы Дэглан получил четкое представление об ее уродстве, – Вы сильно недооцениваете мои намерения. Я не ищу выхода из своего затруднительного положения, я ищу выход из Вашего!».
«Я только что предложил Вам один, если Вы захотите воспользоваться им», – прошептал граф Дэглан. Сэр Гэннон кивнул. «Да будет так, – сказал он, и голос его лишился всех эмоций кроме печали. – Я освобождаю Вас от всех клятв, которые Вы принесли мне», – и, повернувшись спиной к благородному Эйлиль, Гэннон быстро зашагал из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Дэглан провел несколько минут, двигая шахматные фигурки по доске. Затем он встал и тоже вышел из комнаты.
Гэннон проснулся в одиночестве. На сегодня был назначен его отъезд из Серебряного Леса. Быстро собрав свои пожитки, он надел дорожную броню – та была в хорошем состоянии, безо всяких вмятин или других следов недавней битвы. Спал он без сновидений, хотя чувствовал отдаленное беспокойство. Странное нежелание покидать фрихолд сопровождало его. В течение последних трех дней он принимал участие в жизни фрихолда, который, не смотря на все свои отличия, был преисполнен спокойного такта и достоинства. «Я буду помнить это всегда».
Завершив сборы, Гэннон направился попрощаться с леди Арланой и выразить ей свою благодарность за гостеприимство. Она приняла его в своем кабинете.
«Калинта просила передать: она сожалеет, что не сможет проститься, но ей это будет тяжело. Она еще молода и дарит свое сердце слишком легко».
Гэннон почувствовал, что краснеет. Заметив его смущение, леди Арлана мягко засмеялась. «Не беспокойтесь. Она должна была получить манеры куртуазной любви, и я думаю, когда-нибудь она будет благодарна Вам за Ваши наставления в сердечных делах».
«Вы видели графа Дэглана? – спросил Гэннон. – Теперь, когда я вернулся к своим обязанностям, я должен взять опеку над ним и доставить в Тара-Нар».
Леди Арлана подняла брови и позволила крошечной улыбке коснуться ее губ.
«Боюсь, что граф Дэглан уже покинул мой дом, – сказала она, с некоторым удовольствием наблюдая за изумлением, проступающим на лице сэра Гэннона. «Я полагаю, вы оба были в одинаковых условиях гостеприимства – три дня и три ночи, – сказала она. – Время графа Дэглана истекло несколько часов назад, и, соответственно, он ушел. Я думала, Вы поняли». Она извиняющее улыбнулась, хотя выражение ее глаз опровергало изображаемое ею сострадание.
«Тогда у меня еще меньше причин оставаться здесь, когда мой прием закончился, – ответил сэр Гэннон. – И я еще раз благодарю Вас за Ваше гостеприимство и за уроки, которые я получил во время пребывания под Вашей крышей». Он повернулся на каблуках и направился к двери.
«Сэр Гэннон», – окликнула леди Арлана, остановив рыцаря Дугал в дверях. «Перед отъездом граф Дэглан попросил меня передать вам это, – она протянула запечатанное письмо. – Он сказал, что это поможет смягчить удар».
Гэннон заставил себя принять письмо, положил его во внутренний карман и направился прочь из фрихолда. Он отъехал достаточно далеко от Серебряного леса и мчался во весь опор к Тара-Нар, останавливаясь только тогда, когда он или его конь утомлялись. В нескольких милях от своего назначения он остановился, чтобы открыть письмо графа. Сломав печать, он читал слова, размывающиеся под непрошеными слезами.
«Эригэннон,
прости мне мое притворное неведение тогда, когда ты делился со мной воспоминаниями о нашем древнем договоре. С того самого момента, как я воззвал к силе Грезы об исцелении твоих ран и наполнении тебя вновь духом фей, я также знал и об особенностях нашей встречи, произошедшей много веков назад. Оберегая твою память все это время, несмотря на то, что это было вернуть твою горечь в этом первая причина моего ощущения, что я предал тебя. Мне было необходимо, чтобы ты освободил меня от клятвы – и я благодарен тебе за то.
Можешь думать, что я поступил по отношению к тебе бесчестно; если можешь, осуждай меня, но, пожалуйста, пойми, что сейчас – больше чем когда-либо – ты получил ценное понимание о Неблагом сердце моего Дома. Я благодарен тебе за твою самоотверженность, и я не жалею о времени, которое мы провели вместе под одной крышей. По моему представлению, я проходил испытание на отстаивание своего понимания чести. Когда нам представится возможность встретиться вновь, я питаю надежду, что ты скорее примешь меня как оппонента, нежели как врага.
Твой брат во Грезе,
Дэгланиэль ап Эйлиль».
Следующий после отбытия гостей день леди Арлана провела, присматривая за тем, как идет закрытие Серебряного Леса и подготовка к ее собственному длительному отъезду в Конкордию. Ее знакомые в Хибернии* будут ожидать ее прибытия через трод на следующий – или через один – день, после того как леди завершит все текущие дела в своих владениях. Гарсен и сэр Локлан согласились остаться и поддерживать Очаг, в надежде на то, что Парламент Грезы разрешит им сохранить владения, или (что наименее вероятно) право на отныне покинутый фрихолд.
«Единственное, о чем я сожалению, – обратилась она к Калинте, когда они остались вдвоем, – так это то, что не я смогу увидеть лица министров Парламента Грезы, когда они поймут, сколь ловко Дэглан разыграл их и выставил полными дураками».
«Что Вы имеете в виду?» – лицо Калинты выражало недоумение.
«Когда граф Дэглан прибыл сюда в компании бессознательного сэра Гэннона, он сломал печать на послании, хранившегося у нашего гостя Дугал. Ознакомившись с содержанием пергамента, граф изменил имя, стоявшее в нем. Изначально повестка предназначалась мне, а не Дэглану. По-видимому, всплыла на поверхность информация о моем визите в Королевство Ив незадолго до исчезновения Дэвида Эрдри. Естественно, Парламент предположил худшее.
Действия Дэглана не только позволили мне подготовить свой отъезд, но и дали ему возможность увеличить свои сведения о наших противниках через общение с сэром Гэнноном».
«Что же будет с графом Дэгланом?» – Калинта хотела знать это. «Полагаю, через несколько дней он объявится, поскольку граф Дэглан не находится под подозрением в соучастии в каком-либо преступлении против Конкордии. Максимум, они объявят ему выговор за подделку официального документа. У него достаточно друзей в верхах, чтобы можно было с уверенность сказать о том, что любое наказание, которое он понесет за лояльность к собственному Дому, будет минимальным».
«Мне понравился сэр Гэннон», – в задумчивости призналась Калинта. Несколько мгновений спустя она заговорила снова. «Делали ли Вы что-нибудь, что могло поспособствовать исчезновению Высокого Лорда?».
После некоторого колебания леди Арлана с сожалением покачала головой. «Правда не имеет значения, – ответила она, – позволь им изумляться».
